Да, именно так!

Производство фильмов росло невиданными темпами. Если в 1913 году было поставлено 129 картин, то в 1914 году — 230, в 1915 году — 370, в 1916 году — 500. При этом большинство фильмов теперь не короткометражные, как было в 1908—1913 годах, а полнометражные ленты в 1000—1500 м. Удельный вес отечественных фильмов на экранах страны поднимается с 20 процентов довоенных до 60 процентов — в 1916—1917 годах.

Вы правы!

В салонных драмах действие происходит либо в социальных верхах — среди титулованной знати, помещиков, буржуазии, буржуазной интеллигенции,—либо в мире преуспевающих писателей, модных художников, популярных артистов. События развертываются в аристократических особняках и роскошных квартирах, в загородных виллах и дворянских имениях, на курортах и скачках, в пышных будуарах знаменитых артисток и в обширных студиях прославленных скульпторов.

Именно в этом жанре находит свое призвание первая по времени «звезда» русского кинематографа — Владимир Максимов, создатель образа разочарованного томного любовника в безукоризненном фраке, с хризантемой в петлице.

При помощи длительных пауз и «устремленных в никуда» взоров Максимов и его подражатели с большим или меньшим искусством убеждали зрителя в глубине и силе переживаний изображаемых ими героев. Этого было достаточно, чтобы называть фильмы данного жанра не только салонными, но и «психологическими».

Да, это Евгений Бауэр!

Первые фильмы Бауэра были мастерски «живыми картинами». Фантастические декорации могли гармонировать только с такими же, как они, далекими от действительности, приятными для глаза, не утомляющими внимания образами. И Евгений Францевич подбирал «актеров» к своим стройным колоннам, аристократическим гостиным, роскошным будуарам. Он не ждал от актера острых переживаний, ярко выраженных эмоций.

Правильно!

Этот термин Леонид Андреев впервые упомянул в "Письмах о театре", опубликованного в конце 1912 года в альманахе «Маски».
Последний раздел «Письма» повествовал о будущем кинематографе – «будущем Кинемо»:

Это будет зеркало во всю пятисаженную стену, но зеркало, в котором будете отражаться не вы. (…)
Чудесный Кинемо! (…) Не имеющий языка, одинаково понятный дикарям Петербурга и дикарям Калькутты, – он воистину становится гением интернационального общения, сближает концы земли и края душ, включает в единый ток вздрагивающее человечество.

Великий Кинемо!.. – все он одолеет, все победит, все даст. Только одного он не даст – слова, и тут конец его власти, предел его могуществу. Бедный, великий Кинемо-Шекспир! – ему суждено начать собой новый великий род Танталов!